Фан-фики от Агни

Муррр... *Что сказать? довольный кот, облизывающий остатки сметаны с моськи." Еще хочу!))))

По рукам)
Просто я когда кандидатский минимум сдавала - я во все эти терии влюбилась)

Варяня Phoenix-Tiger пишет:

Муррр... *Что сказать? довольный кот, облизывающий остатки сметаны с моськи." Еще хочу!))))

Пасиб)
Недели через две новая прода будет)

Агни пишет:

Пасиб)
Недели через две новая прода будет)

Муррр...

Ненавязчиво напоминает.)

Скромно присоединяется к напоминанию)

Спасибо, что ждете).
У меня ноут полетел(((. Сегодня починят и усядусь писать...

Продка.
http://www.teleserial.com/index.php?showtopic=22102

ААААААА. Так не чесно. На самом интересном месте. Робко выглядывая из-за угла. А когда будет дальше.

Агни, мы скучали))

Триш, прода - по требованию.
Эстель, я рада тоже)

Мы требуем!)

Спасибо. Какой-то депресняк у меня...

Тогда пиши грустно, только пиши! Глядишь, и повеселеешь) Мы с тобой!

Хорошо. Это, видимо, кризис окончания книги... Спасибо.

Пожалуста. Ты если что пиши мы потдержим. И помни мы всегда мысленно с тобой.

Спасибо большое, Триш)

Большое пожалуста. Вы мне такие родные все.

)))

Ну что, ждете?

***
Кажется, стало даже хуже, чем было. Эллин впала с глубокую депрессию. И казалось, вывести ее оттуда невозможно.
Да, лицо ей попортили. Сказала, зооморф лапой. Тигр из имперской охранки. Она потеряла сознание, непонятно, почему ее не добили. Наверно, приняли за мертвую. Потом, когда бойцы разбежались по базам, на «поле битвы» набрела ребятня из местной деревни. Местные настолько бедны, что даже мародерством не брезгуют. Дети позвали взрослых, взрослые быстренько нашли применение походным аптечкам, неизрасходованным боеприпасам и походным пайкам. У местных к тому же оказалась еще не атрофировавшаяся совесть. Найдя девушку без сознания, они не поспешили скорее сдать ее властям, а принесли в деревню и позвали местного коновала. Тот в со всем старанием и меру умений наложил на щеку швы, но умения, к сожалению, были меньше, чем старание. Пит посмотрел, поругался сквозь зубы, сказал, что неизвестный хирург сделал, что мог, и, наверно, спас Эллин жизнь. Но тут уж не до косметологии и пластики.
Эллин совсем уныла.
Крис никогда бы не подумал, что неунывающая Эл может так переживать из-за какого-то шрама. Все равно же видно, что красивая! И потом, можно же прикрыть волосами. А потом, когда все закончится (когда-нибудь же закончится!), можно будет сделать операцию…
Н Эл лежала у себя на койке и пялилась в потолок. Нет, она, конечно, болеет и всё-такое… Но это же не дело? Крис приходил и сидел с ней. И нужно было как-то ее рассмешить, рассказать ей анекдот или там… Не приходило ничего путного в голову.
Постоянно снился Уай, и после этих снов ничего веселого в голову не шло…
А потом и свадьба случилась.
Черт бы побрал эту свадьбу!
Нет, люди должны, конечно, развеяться, тем более, дела идут так себе… Заслуженный отдых и развлечение.
Притащили ксендза. Ну, кто бы мог подумать, что в этом свихнувшемся мире еще остались вот такие мирные, светлые люди. Этот пришёл, разом погасив назревающее рычание у ломовиков по поводу какой-то там железяки, примирив спорящих Агнес и Рэмса. Те орали уже битый час, пытаясь в споре родить истину относительно того, кому принадлежит кулек талька для «цветков». Попутно ксендз Домбровски пообещал Анне, что организует ей убежище, где она сможет спокойно родить и растить ребенка. Попутно же, мимоходом, перекинулся парой слов с Энди и тот расцвел.
Эллин сидела в комнате и отказывалась выходить. Дескать, не хочет портить веселья.
Крис ее уламывал по-всякому… Пришел к выводу, что это бессмысленно. Ладно, пусть сидит, если ей так проще.
Потом была короткая, торжественно-трогательная церемония, Анна и Виктор обменялись кольцами, которые наколдовал кудесник Энди.
Потом были тосты, шутки, танцы и гитара… И ксендз говорил всякие благоглупости, от которых становилось теплей. И Крис, не заметив, как глотнул разведенного спирта, сам рассказал пару-тройку пошлых анекдотцев и даже поучаствовал в дурацком конкурсе с переодеваниями в женскую одежду. А потом вспомнил, что Эллин там, у себя в комнате, совсем одна. Ей даже чего-нибудь вкусненького вряд ли кто догадался принести.
Крис, естественно, устыдился, понахватал мандаринов и прочей «роскоши», пошел к Эллин. А она там ревёт сидит.
Так и сидели. Она спряталась в спальник, отвернулась к стеночке и молчала. Крис сидел рядом и нервно теребил мандарин. Мандарин в конце концов брызнул во все стороны соком и растекся кашицей. Он был перемороженный и модифицированный, поэтому мандарин напоминал только запахом.
- Эл, ну что ты… в самом деле…
- Крис… уйди… я буду спать…
За дверью громко смеялись и топали. Упились и теперь пошли танцевать.
- Устала? Эл, если ты действительно устала, то я пойду, конечно. Но если ты просто… короче, я не хочу, чтобы ты здесь лежала одна и плакала в подушку… Ну как тебе объяснить? Я вот вообще этой твоей щеки не замечаю. Честно.
- Я буду спать. Уйди…
И столько было в этом голосе глухой тоски…
Крис ретировался. Сбежал.
Он просто не знал, что с этой тоской делать. Кода он сидел рядом, тоска эта поднималась, как высокая волна, цунами и грозила затопить головой. И тогда Крису становилось страшно. И тут же вспоминался Уай. А испуганный пси-эм – совершенно ничего хорошего. Вот совсем. И сам страдает, и для настроения больных ничего полезного.
Выскочил в зал.
Там действительно танцевали. И пели под гитару. А молодожены, сияя счастьем, ворковали в уголочке с Питером. Наверно, обсуждали, как дальше быть с этой беременностью. А в спину била тоска. Крис замотал головой, ему показалось, что на этой разности, на контрасте ему мозги вышибет. Вот натурально.
И тут опять этот ксендз. Улыбается, пользуясь потерянным замешательством, подхватывает под локоток и уводит на кухню.
Там перестает улыбаться.
- Я,- говорит, - тоже пси-эм. Рассказывай, парень. Что у вас там стряслось?
Крис и рассказал.
Ксендз покачал головой. А потом встал и ушёл. А Крис остался сидеть в кухне и от тоски хлебать «глинтвейн» местного сомнительного производства.
Потом подошел Питер и составил стремительно хмелеющему командиру компанию, спася того от неминуемого провала в схватке с алкоголем. Поэтому, когда через час ксендз возвратился, Крис был еще способен адекватно воспринимать человеческую речь и даже стоять на ногах.
- Она тебя звала, парень, - сказал ксендз.
На койке сидела, подтянув коленки к подбородку, Эл и ждала. Глаза у нее припухли от слез, но снова плакать она больше вроде не собиралась.
- Ксендз сказал, ты меня звала….
- Ага… Мы с ним поговорили. Он хороший человек.
- Да, я заметил. Очень душевный.
В голове от выпитого звенело. От Эл веяло напряжением и при этом… чем-то легким, почти радостным?... если так, то ксендз – чудотворец. Нужно его перевести сюда на базу…
- Ага. Он мне… мозги вправил. И еще… Крис. Он сказал, что я должна тебе признаться. Что нельзя молчать, когда…
Замялась.
- Когда что?
- Когда… Крис, я люблю тебя. Вот.
И обдала такой жаркой волной…
***
Уайет спал. В кои-то веки – спокойно. Без кошмаров и потного липкого ужаса, который обязательно настигал где-нибудь часа в три ночи по местному времени, и после которого спать становилось уже решительно невозможно. Приходилось вставать и заливать ужас чем подвернется под руку. Обычно виски или водка. И хватать первую попавшуюся дворцовую шлюху. И тащить в постель, потому что в постели под утро становилось удручающе одиноко. Да не трахать он их всех таскал! Тьма побери! Они так и ждут, чтобы Император, стало быть, их оприходовал. А Император берет такую даму, кидает в постель, ложится рядом и спит. Спит часиков до восьми утра, когда начинается утренняя аудиенция. А потом по двору ползут служи о полнейшем половом бессилии Их Величества.
А вот сегодня Уайет спал совершенно спокойно, в три часа не просыпался и не искал лихорадочно, чего глотнуть. На этот раз в сон Уай погрузился, как в ласковую теплую волну. В этой волне сначала плескались какие-то цветные рыбешки, серебреными хвостиками выписывали на волне узоры и вязи. Потом в волне проскользнула русалка. Русалка улыбнулась лучисто, в воде сплеснула рукой и поманила за собой. И пропала в водорослевой глубине. Уай думал нырнуть за ней, но русалка исчезла совсем. Тогда Уай поплыл дальше…
И через какое-то время приплыл.
И тут был Крис. Уай во сне совершенно забыл, что Криса больше нет. Даже не забыл… просто это перестало иметь значение. Потому что во сне все было иначе. Во сне Крис совсем не походил на мертвеца. Он сидел на какой-то койке с той девушкой, Эллин. Её Уайет узнал, потому что много раз просматривал ту запись… Тут Уай вспомнил, что на записи Крис умер. Но вот он, вполне живой, разговаривает о чем-то с этой девушкой. У нее теперь почему-то очень некрасивый шов на щеке… Впрочем, это ее не слишком портит. Тем более, пара сотен империалов, и любая ведьма средней руки если не уберет шрам совсем, то уж замаскирует так, что… Вот они разговаривают. Девушка сначала плачет, а потом улыбается сквозь слезы. Потом братец, забравшись на койку с ногами и сияя босыми пятками в дырявых носках, что-то шепчет девушке на ушко. А после… ого!... ну и сон…то есть вот здесь Уай со всей очевидностью осознал, что спит, потому что его братец явно не мог вот так вот…
«Не могущий» братец меж тем ласково отвел выбившуюся из куцего хвостика светлую прядь девушки за ушко, а потом нежно это ушко поцеловал. Затем поцеловал щеку. Здоровую. Потом, аккуратно, изуродованную. Потом девушка опять всхлипнула, тогда Крис поцеловал ее в дрожащие губы. Потом бережные руки полезли под куртку девушки…Потом дальше, под рубашку… И тихо скрипнула дверь. Это заметил только Уайет. Дверь скрипнула, кто-то шепотом чертыхнулся, дверь закрылась и щелкнул замок. Нет, Крис не заметил. Он был слишком увлечен. Он пересчитывал пуговицы на рубашке Эллин Браун, аккуратно, по одной расстегивая. Девушка суетливо, неумело и неловко наглаживала в это время спину братца…
Тут Уайет захотел проснуться.
Но проснуться удалось только тогда, когда нагая и красивая в своей наготе, не скрытая бесформенным камуфляжем девушка рухнула на смятые одеяла койки, а Крис, сверкая посеченной шрамами спиной, упал следом.
Проснулся Уай в странном настроении – не хотелось ничего. Желание злобствовать и казнить без всякого милования пропало. С утренней аудиенции не вынесли ни одного трупа. И прислуге не пришлось чистить ковры от пепла. И даже никаким специальным указом Уай не приговорил никого к четвертованию.
Придворные расходились по коридорам дворца странно тихие и подавленные.
Уайет посидел в задумчивости еще минут двадцать, пытаясь сообразить, что ему сейчас хочется. Может, выпить? Нет, от одной мысли о виски на душе делалось гадко. А в остальном… на душе стало вдруг тихо и спокойно. Благостно. Тогда, может, заявиться на заседание СБ? Тоже нет. Нечего портить себе настроение…
Придя к выводу, что ничего не хочется. Уайет некоторое время порассуждал над тем, что может означать умерший, но во сне живой и занимающийся любовью брат. Тут глаза защипало. Но Уайет справился.
И, кажется, догадался. Прихватил четыре черные розы и ушел из дворца прямо на зеленую, ровно выстриженную, ухоженную в мелочах поляну. Туда, куда не решался сходить уже месяц. Хотя каждое утро начинал с мысли о том, что надо.
Поляну от посторонних глаз прятал густой частокол дубов и кленов, по летнему времени пышно-зеленых и нарядных. И два белых надгробия на поляне, и мраморно-кружевная скамья тоже были слишком нарядными. И ничего сакрального в белых глыбах с фотографиями не было. Просто с одной улыбалась черноглазая, обаятельная женщина лет тридцати пяти, красивая даже на черно-белом фарфоровом кругляше. С другой глядел строго, но с едва заметной улыбкой в глубине зеленых глаз, молодой человек. Здесь ему, молодому человеку Кристоферу Холливелу, было шестнадцать, он только что получил водительские права и не знал, на кой они ему нужны. И в этой растерянности был «щелкнут» и увековечен. Чтобы потом глядеть с недоумением и хитрецой со своего надгробия.
Уай подошел. Неловко положил два цветка маме и два – брату. Присел не на лавку, а прямо на свежепокошенную траву, от которой пахло свежо и пряно, и немного – сыростью вчерашнего дождя. В траве стрекотали цикады. В чистом небе летала и кричала какая-то мелкая птичка. Шумели деревья. И все. Ничего больше постороннего. Время подумать и взвесить. И, наверно, смириться?
Месяц прошел.
Что-то разумное, внутренний голос, что ли - или что там еще осталось от прошлой, нормальной жизни? – твердил, что пора идти дальше. Куда, Уай не знал.
Крис, наверно, знал, но Криса больше нет.
Зарраза…
Выхватил-таки бутылку виски, отсалютовал ей молчаливой фотографии и глотнул. А потом еще. И еще.
А потом отставил бутылку в сторону и заплакал, уткнувшись лбом в камень. Тихо и мучительно, как ребенок.

Спасибо за проду, очень интригующее) Только у меня вопрос - а чувства Криса? Как он относится к Эллин? Он ее тоже любит или... просто пожалел, не удержался, забылся? Почему-то мне кажется, что это игра в одни ворота, или может я просто другой любви не знаю...

Крис- пси-эм. Это раз. Он может заражаться эмоциями. Второе - он действительно испытывает сильную симпатию. Я думаю, тепреь толко от Эл будет зависеть, продолжатся ли отношения, или станут мимолетным порывом. Ну и от окружающих тоже - если Пит и все остальные решать, что пара-то хороша... То пара и будет. Уж прости сравнение, но Крис с Эл - как Ленини с Надеждой Константиновной. То есть если пылкая любовь - Инесса Арманд, а если постоянная жена - Надежда.

Потрясающе сказано. Также написано. Браво. Ждем дальше.

Правда жизни. Сравнение прощаю) Только про его истинные чувства все равно не поняла. Ведь отражение чувств Эл все равно остается отражением, чужим, не его. И пара тоже не показатель, даже если сложится. Можно быть в паре и не любить, или любить и быть врозь. А если он будет в паре постоянно отражать чувства Эл, не привнося ничего своего (ибо если не любит, то привносить нечего), - то это так и останется игрой в одни ворота, и Эл эти отношения будет волочить одна.